"Слоновье Кладбище" Титул Победителя: Крылатый Воин Слоновьего Кладбища Убегающий закат накрыл своими крылами мертвые скалы. Ледяной охотник гнал его прочь, день ото дня, сияя мраморным глазом и высекая из небесной тверди жгучие белые искры. Со временем глаз слеп, тускнел от жара огненных крыльев спасающегося за краем мира светила. Великая Мать мирила братьев, крася их бивни священной зеленью и прозрачной синевой жизни, но Охотник все равно приходил и прогонял своего брата, все больше и больше отворяя больное веко, пока не становилось слишком поздно.. Ибо так было заведено. Шелест ветра бежал едва не быстрее своего незримого крестника. Легкие стежки следов на песке силились догнать его загореле ноги, подгоняли, не отставая ни на шаг. Казалось, мальчик желал нагнать прошлое, утренним сном канувшее в полуденную жару время. Стайка следов кусала его за пятки угольками смятых крупинок, осколками мелких, белых костей. Шелест бежал по кладбищу, кружа по самой кромке, в руке от запретной черты. Выдохи гнездились у него в горле, ссорились с вдохами, не успевая вырваться и разминуться, огнем лизали мечущиеся ранеными пантерами легкие. И все же он пытался ни хрипом, ни гулом в висках не нарушить заповедной тишины гиблого места. Пустоты, в которую уходили земные чада великих богов. Мальчика подгоняло время.. В те времена, когда и камни казались скалами, спина метери еще грела памятью о своем тепле и уюте детской корзины, а эхо громких игр желтой ящеркой металось меж хижин. Прыгающая бегу в такт обезьяна памяти цветными лепестками бросила в глаза отражения прошлого. Блеклые люди. Не было мальчишки, не было девчонки что не сорвались на крики Догнавшей детство, глупой, но резвой бегуньи рассветной стороны кладбища. Сперва никто не верил, ведь живой не ходит по пескам под желтым оком огненного великого брата, да еще из мест, не тронутых еще живительной водой из хобота Великой Матери. Воины племени ругали девушку, пронзали воздух гневными уколами пальцев, тревожили, поминая, сухих пустынных духов, заманивающих в раскаленные днем пески доверчивых лживыми видениями. Догнавшая детство кусала себе руки, выпукая на свет драгоценную красную влагу клятвой своей правоты, причитала, что призраки не падают от усталости и не носят странных, пропитанных потом и пылью шкур. С закатом призраки вошли на священную землю. Шорох потревоженных костей, вздохи отживших свое серых великанов, сломанных наконец судьбой, но так и не оставленных в тишине. Призраков не принято тревожить. Их бледные фигуры блестели под полуопаленным глазом Охотника, а стоны напоминали о смерти. Речь их походила на клекот потерявших разум, блеклые рвали с себя куски пыльных тел, трясли ими, шумели. А потом вызвали огонь. Он вспыхнул в сердце извечной темноты, отогнав тени от плачущих под светом останков. Цепкие коготки стеблей пламени оплетали шипящие и ломающиеся под ними ветви, хохоча над небесным братом, являя его раненому глазу ненависный свет, предавая извечный уклад. Сыпящиеся из-под его ног искры подернулись розовым, язвами мясных мух покрыли черное тело Матери. Это было непостижимо, тогда, в далеком, подгоняющем времени. Пески пили красную влагу жизни. Глотали жадно, спеша, давясь и склеиваясь коркой в борьбе за каждую каплю, крови, оказавшейся такой же красной и густой, как кровь любого из племени. Рассвет унес с собой пришлых, разорванных зубьями острых птиц-тасок, проколотых брошенными из-за края кладбища копьями. Тех, кто бежал и был нагнал укусами гибельных ран за пределами земли покоя, унесли в чертог. Кровь их оказалась солоноватой как лживая вода неиссыхающих озер. Чужая жизнь. Оставшихся на костях великанов не тревожили, оставив уходить в мир духов своими дорогами. Выжил только один, безумный с закрытыми от речей мудрых ушами, вечно лопочущий о мире и любви, о чудесах и жизни за пустыней. над ним не смеялись, с ним делились едой и не трогали. Лишенным милости разума можно бродить где вздумается, даже среди могил гигантов, врат ледяной пустоты. Так начинался еще один день босоногого мальчика, один в череде стремительных дней, нагоняющих его памятью как следы нагоняли его ноги. Хижина, откинутый полог, неповоротливые, плосковатые как приплюснутые голыши, сторожевые ящерицы лениво шипят, млея под лучами ока. Темнота внутри после света снаружи, яркие круги перед глазами и долгожданный кашель, захлебываясь пить воздух, до шума в голове, до боли в иссушенной груди. Голос, требовательно, раз за разом спрашивающий как он посмел ворваться в дом вождя. Шелест ветра мазком черноты падает на прохладный песок пола, съеживается, стараясь унять дрожь от долгого бега. Его шепот приходится пересказывать: Они здесь. Бледные люди вернулись. Их больше, чем камней на лице пустыни. Их племен больше, чем пальцев на руках и ногах. Они идут сюда. В углу знакомый смех, перебиваемый кашлем. Убогий пришлый сидит, уткнувшись носом в ладони и снова бормочет что-то на своем непонятном языке. Вождь нахмурившись выспрашивает обоих. Мальчик не отвечает, лежит в оцепенении пока жена владыки племени мажет его ноги соком утаки и дает смочить губы. Говорит лишь безумец: - Наверное кто-то да выжил тогда. Оклемался или притворился мертвым, а потом добрался до своих краев. Припасов экспедиции (ох, эти его дурные, длинные слова!) вы не трогали, у него было все что нужно. Зачем они пришли? Кто знает? В большом мире за пустыней много разных людей. Есть защитники природы, есть завоеватели, религиозные культы. Есть маги, которым не терпится построить себе башни из слоновой кости. Есть ученые со множеством машин. Есть властолюбцы и жадные до денег, а выбеленные солнцем останки ох сколько стоят. Вождь не стал спрашивать почему смерть и прошлое тел может что-то стоить. Лишенный разума часто несет всякую чушь. Вместо этого вождь велел позвать шамана. Чего он ждал? Чуда? Наказания за то допущенное святотатство? Мести злых блеклых духов? Шаман ответил лишь, что он теперь не единственный вождь на земле покоя. Потом показал глазами на щит вождя, единственный в племени не просто вытянутый щит, с взмахами крыльев по бокам. Крыльев, связующих избранного человека с великим и небесными братьями и их Матерью. Только один может быть избранным.. Крылатым воином Слоновьего Кладбища.